На утрянке пришлось манить селезней вместо подсадной

Новое утро на разливе. Тишина. Предрассветная мгла мало-помалу рассеивается, исчезает, и вокруг меня медленно разливаются краски нового дня. Окружающий мир постепенно выступает из темноты, прорисовывается, становится все детальнее и четче, словно изображение, появляющееся на фотоснимке, опущенном в проявитель. Моя подсадная утка, молчавшая с самого момента высадки ее на воду, вдруг ни с того ни с сего будто просыпается, начинает «работать», оглашая округу своим монотонным призывным кряканьем. Слушая ее хрипловато-бархатные призывы, немного приободряюсь и я, появляется надежда, что ожидание не будет напрасным. Поеживаясь от утреннего холода, стряхиваю завладевшее мною полусонное оцепенение, цепко осматриваю пока еще бесцветное небо и темную гладь воды. Прислушиваюсь, не раздастся ли где жамканье селезня или свист утиных крыльев?

Но нет, никто не отзывается на голос подсадной, не видно в небе зеленоголовых ухажеров, а утка настойчиво все продолжает и продолжает свой призыв.

Вдруг справа от меня раздается слабый шелест − звук, столь знакомый каждому охотнику. Почти одновременно с услышанным мною мягким шорохом планирующей птицы увидел я и самого селезня, он стремительно пронесся мимо скрадка, быстро снижаясь, и с громким всплеском опустился на воду. Секунда тишины − и вот уже над водой разнеслась свистящая трель кавалера, по которой можно безошибочно определить: селезень шилохвость.

Подсадная замолчала, резко оборвала свой призыв, поняв, что прилетел на ее зов вовсе не тот кавалер, которого она ждала, а селезень шилохвость, между тем, быстро поплыл к утке.

Я не стал медлить. Хлестко ударил выстрел, взметнулись поднятые дробью брызги воды, громко разнеслось эхо − и на покачивающейся волне остался лежать мой первый утренний трофей.

А ВОТ И ЧИРОК

Вот и состоялась моя утрянка! Собираться домой пока еще рано, но немного расслабиться от напряженного ожидания, выпить стакан горячего чая с баранкой, согреться ароматным напитком можно.

Наливаю из термоса чай, любуясь насыщенным цветом напитка и поднимающимся над стаканом паром, наслаждаясь ароматом настоявшейся заварки. С характерным шумом, стараясь не обжечься, втягиваю напиток вместе с воздухом, прихлебываю. Хорошо! Первый глоток особенно приятен, и я даже жмурюсь от удовольствия, чувствуя, как согревающее тепло разливается внутри меня. Но насладиться в полной мере чаепитием мне не удалось. Не успел я сделать несколько глотков, как услышал слева от себя потрескивание, словно кто-то проводит ногтем по зубчикам расчески. Такой звук издает селезень чирка-трескунка.Осторожно выглядываю из своего укрытия: и точно, по водной глади скользит чирок-трескунок, крутит настороженно своей головой, и белая полоска на его челе отчетливо выделяется на темной глади разлива. Откуда он только взялся? Ни свиста крыльев, ни плеска воды не было слышно, прилетел, видимо, тихонечко за кустами и так же тихонько сел на воду, только теперь выдав себя призывным потрескиванием. Что ж, братец, сегодня у меня настроение не то, что было на открытие сезона, когда отпускал я всякого селезня, кроме зеленоголового крякаша. Сегодня я и чирку рад!

Не скрываясь, поднимаюсь из своего скрадка в полный рост, вскидываю ружье и делаю выстрел. Заметивший меня селезень рванулся было с воды, но сноп дроби настиг его на взлете, и он рухнул, подняв фонтан брызг. Вот и второй трофей за сегодняшнее утро!

Снова достаю термос, вынимаю из рюкзака баранки и повторно, в этот раз уже обстоятельно и от души, принимаюсь за чаепитие.

ПРИШЛОСЬ ПОМОГАТЬ ПОДСАДНОЙ

Подсадная молчит, чистит свои перышки да выискивает в воде только ей ведомые утиные лакомства. Чуфыкают и бормочут за дальними кустами на той стороне разлива тетерева, протяжно кричат где-то вдали журавли, весело посвистывают со всех сторон шныряющие тут и там маленькие пичуги. Монотонный и далекий гул идущего поезда прерывается время от времени близким блеяньем «небесных барашков».

Радостное возбуждение от удачного выстрела постепенно утихает, и мною овладевает умиротворение, а затем и некоторая леность. Мысли мои текут медленно, вяло, и сам я в полудреме, словно растворяюсь в окружающем меня мире…

Однако сонливость словно рукой снимает, как только я слышу призывное жамканье селезня: «Жвяк! Жвяк!», раздается его голос где-то слева от меня. Быстро бросаю взгляд на подсадную утку и тут же досадливо морщусь: та спокойно сидит на воде, молчит и совершенно никак не реагирует на приближающегося кавалера. Не повезло мне в этом сезоне с подсадной, ох, не повезло… Молчунья досталась.

Раздумывать некогда, хватаю манок и отвечаю селезню призывным кряканьем, а как только крякаш появляется в поле моего зрения, тут же даю осадку. Крутанувшись разок над разливом, жаждущий любви пернатый кавалер, откликаясь на мои призывы, смело, почти отвесно пошёл на посадку. Дожидаюсь, когда он сядет на воду, и снова, как и в случае с чирком-трескунком, встаю в своём скрадке в полный рост с ружьем наизготовку. Грянул над разливом выстрел, взлетающий селезень перевернулся в воздухе и упал на водную гладь.

- Учись, дуреха! – обращаюсь я к своей подсадной утке, довольный тем, что моя работа манком дала результат и выстрел оказался удачным. – Этот добытый селезень − полностью моя заслуга! Хоть разочек бы крякнула, бестолочь ты пернатая!

Но утка лишь подозрительно и недовольно смотрит на меня, склонив голову набок, и ничего, конечно же, не отвечает.

ПРЕКРАСНЫЙ ФИНАЛ

Что ж, теперь, пожалуй, можно собрать битую птицу с воды да начинать сборы домой. Солнце ласково пригревает с ясного неба, пляшут по воде его яркие блики. Утро уже растеряло львиную долю своей сказочности и чарующей таинственности, занялся относительно теплый и солнечный, обычный майский день.

Собраны добытые селезни, сложена в рюкзак нехитрая снедь, термос и манки, извлечены из двустволки патроны. Собираюсь уже прятать ружье в чехол, как вдруг слышу всплеск приземлившейся птицы. Буквально на секунду замираю в нерешительности и растерянности, а затем, переламывая ружье и на ощупь вставляя патроны, осторожно выглядываю из скрадка. На воде, неподалеку от моей молчаливой подсадной утки, сидит чирок-трескунок. Срабатывают рефлексы, и тело движется «на автомате». Ноги сами толкают меня вверх, поднимая над маскировочной сетью, приклад ложится в плечо, короткая поводка по траектории взлетающего селезня − и палец жмёт на спусковой крючок. Выстрел. Только оторвавшийся от воды селезень камнем падает вниз.

Все! Прекрасный финал моей утрянки! Отличное начало дня!

Евгений Горских,

г. Барнаул,

Алтайский край