Весны ушедшей приятные воспоминания

Северный ветер гнал по небу низкие серые облака, гнул ветви берез, уныло гудел в проводах. Ничего не остается, как начать охоту с подсадными утками, а как потеплеет, пойдем за глухарем. Хвойный лес подходил к самому урезу воды, так что с маскировкой шалашей проблем никогда не возникало. И вскоре два шалаша были готовы. Оставалось ждать вечерней зорьки.

К вечеру ветер стих, облака расступились. Чувствовалось, ночью ударит мороз. Надув одноместную лодку, плыву расставлять чучела и подсадных уток. Между шалашами, посередине высадил стайку чирковых чучел, чуть ближе − гоголей, а напротив каждого шалаша − подсадных. Две плескались у Николая, одна у меня.

Быстро доплыл до берега, вытащил лодку, накрыл маскировочной сетью и еловым лапником. Теперь все готово, пора в шалаш! Не успел устроиться, как к Николаю подлетел гоголь!

Гулкий выстрел эхом разнесся по озеру, оставив на водной глади белощекого щеголя в черно-белом фраке. Поздравив друга с полем, затихаю в ожидании своей удачи.

Зеленоголовый красавец

Утки голосили, призывая кавалеров, время от времени я манил чирковым манком, создавая утиную многоголосицу. Малиновый диск солнца, коснувшись верхушек деревьев, отражался в зеркале озера, окрасив водную гладь малиново-фиолетовым перламутром. Я, словно зачарованный, наслаждался этой красотой, потеряв счет времени! Свист утиных крыльев и томная осадка подсадных вернули меня из нирваны в реальность. Селезень, сделав круг, приземлился на воду и, нежно «жвякая», стал приближаться. Буквально через мгновение с небес «свалилась» пара гоголей и, перекрыв собой селезня, они закрутились около подсадной. Мне хотелось добыть именно крякового селезня, поэтому я терпеливо ждал. Покрасовавшись перед уткой, гоголи поплыли к чучелам, а селезень поспешил занять их место. Заряд пятерки снопом брызг накрыл птицу, и зеленоголовый красавец, махнув несколько раз крылом, затих на водной глади. Слышу дуплет со стороны Николая. Один гоголь остался лежать на воде после его выстрелов.

Незаметно стемнело. Собрав трофеи и подсадных, в отличном настроении возвращаемся к дому. Спать ложимся глубоко за полночь. Кажется, голова только коснулась подушки, а уже пора вставать!

На ток за глухарями

Вышли во двор, привыкнув к темноте, выдвинулись по просеке в сторону глухариного тока. Через пятьдесят минут подошли к краю огромного болота. Немного постояли, остывая от быстрой ходьбы. Там впереди, через триста метров начинался ток. Медленно продвигаясь от сосны к сосне, наткнулись на поваленное дерево. Я перелез первым и, сделав шаг вперед, провалился в яму с водой, залив при этом сапоги. Ругаясь про себя, облокотился на сосну и, подняв ногу, вылил ледяную воду из сапога. Ту же процедуру проделал и со вторым сапогом. Остальные двести метров прошли без приключений. Дойдя до края тока, присели на упавшую сосну и затихли в ожидании.

Темное небо, подсвеченное мириадами звезд, вызывало трепет в душе. Запах влажного мха, багульника и клюквы пьянил голову! Вдруг в ста метрах от нас раздался первый щелчок, через мгновение второй, и все стихло. Сердце забилось, учащая свои удары. Щелчки повторились, и послышалось долгожданное точение. Давая петуху распеться, мы не спешили вставать. Над верхушками старых сосен «прохоркал» невидимый вальдшнеп. К первому глухарю присоединился второй, третий, и еще несколько петухов запело справа, вдали от нас. Под очередное точение мы стали приближаться к ближнему солисту. Когда до птицы осталось метров пятьдесят, я остановил Николая и напомнил ему, чтобы он стрелял «своего» под песню «моего» глухаря. Пожелав друг другу удачи, каждый поскакал за своей мечтой.

Без права на ошибку

До второго глухаря осталось метров шестьдесят, как вдруг он неожиданно замолчал. Я замер в нелепой позе и ждал продолжения точения. А сзади глухарь, к которому подкрадывался Николай, точил без остановок так самозабвенно и страстно, что я невольно позавидовал другу. Он должен был давно подойти к глухарю, и сейчас, затаив дыхание, любоваться бородатым «мошником», не спеша с выстрелом. Мой же молчал уже минут десять!

Чувствуя, как промокшие ноги с каждой минутой сковывает холод, молю бога, чтобы глухарь наконец-то запел! Но он, как нарочно, испытывал мои нервы! Вокруг пело, по меньшей мере, пять петухов, а моему надо было замолчать! Ну, наконец, пару раз несмело щелкнув, глухарь перешел на точение. Сделав медленный шаг в сторону, я встал за сосну и, прислонившись к ней спиной, начал разминать застывшие ноги.

Мой хитрец несколько раз обрывал свою песню, щелкал, прислушиваясь к просыпающемуся лесу, и, убедившись, что все спокойно, продолжил точение. Я не мог больше ошибиться, скоро будет совсем светло и тогда подойти будет нереально! Выглядывая из-за сосны, я увидел сидящего на суку глухаря, трясущего бородой, на фоне сереющего неба. Нас разделяла чистина, метров пятьдесят. Напрямую незамеченным не подойти! Поэтому под песню обхожу глухаря, зайдя к нему в хвост. Два шага, еще два, и вот он! До него не больше двадцати метров! Делаю два шага в сторону, прячась за сосной, медленно поднимаю ружье. Под песню снимаю с предохранителя, целюсь в основание крыла. Звучит выстрел, эхом разносящийся по току. Реликтовый певец, оборвав свою песню, ломая ветки, камнем упал на влажный мох. Несколько раз шумно ударив крыльями, краснобровый исполин навсегда затих.

Подбежав к своему трофею, ласково разглаживаю помятые при падении перья, прошу прощения за отнятую жизнь. Всегда при скрадывании испытываю такой азарт, такой адреналин, а после выстрела радость вперемежку с горечью!

Но отогнав мимолетную тоску, гордо подняв добытого глухаря, быстрым шагом направляюсь к месту сбора. Николай сидел у костра чернее тучи, но увидев добытого глухаря, пожал мне руку, поздравляя с полем! Оказывается, его глухарь в последнюю минуту сорвался с ветки и улетел, не дав ему выстрелить. Слишком он долго ждал, когда мой петух распоется! И удача в это утро отвернулась от него. Мне было искренне жаль друга! Кто мог подумать, что так произойдет? За рассказами о прошедшей охоте, Николай «оттаял», веря в свою удачу, готовился к реваншу. Высушив одежду и сапоги, тронулись в обратный путь, чтобы вернуться завтра...

Вальдшнеп наш!

Вечер решили посвятить вальдшнепиной тяге. Солнце устало опустилось за частокол темнеющего леса, и первый кулик протянул стороной в сорока метрах от нас. Второй прошел там же через несколько минут. Мы уже засомневались в правильности выбранного нами места, как из-за спины послышалось приближающееся «хор-хор», «цви» и через мгновение длинноклювый красавец вылетел прямо на нас. Пропустив его, бьем в угон. Вальдшнеп, оборвав свой полет по наклонной, падает в пожухлую траву в двадцати метрах от нас. Быстро сбегав и взяв в руки дорогой трофей, оба любуемся добытой птицей.

Скоро темнеет. Уже в сумерках слышим очередного вальдшнепа, летящего стороной, где и первые два. Бросаю шапку вверх и вперед, чем удивляю Николая. Шепотом объяснив ему, в чем дело, продолжаю ждать.

– Не среагировал – тихо произнес Николай. Но тут же как из-под земли выпорхнул наш кулик и сел в трех метрах от нас, крутя головой, ища подругу. Но вместо нее с удивлением увидел двух охотников, не менее удивленных, чем он. Быстро опомнившись, он вспорхнул вверх, но на подъеме был сбит зарядом девятки. Уже совсем темно, возвращаемся домой, чтобы чуток вздремнуть.

Трофей товарища

Проснулся в три. Выйдя во двор, почувствовал на своем лице капли дождя, но, несмотря на изморозь, решили идти…

Мы на току. Как ни странно, но глухарь уже пел! Под песню стали приближаться к нему! Наконец мы на расстоянии выстрела. До рези в глазах пытаемся разглядеть поющую птицу. Но ничего не выходит! Медленно тянутся минуты, но мы терпеливо ждем, слушая точащего глухаря. И вот наконец на фоне сереющего неба стал прорисовываться силуэт трясущего головой «мошника». Николай поднял ружье и под очередное точение выстрелил. Яркая вспышка ослепила меня, на миг дезориентировав. Глухарь сорвался с ветки, шумно молотя крыльями, полетел прочь. Сердце на миг оборвалось! Неужели подранок? Но через десять метров глухарь рухнул на мох, шумно молотя крыльями в последней агонии. Николай, не веря в свою удачу, стоял и глядел в сторону упавшего глухаря. Наконец очнувшись, он бросился к своему трофею. Подняв на руки, любовался и гладил перо, потом растянул хвост, восхищаясь его величиной! Видя, как горят его глаза, я искренне радовался за друга, переживая эту охоту вместе с ним.

Вернувшись с небес на землю, пошли к просеке, покидая щедрый ток. Вылив пару «булек» коньяку в ручей, сказав лесу спасибо, счастливые и немного уставшие пошагали домой.

Вокруг щебетали зарянки, весело тренькали большие синицы, кричали на весь лес певчие дрозды, отогревшиеся на ласковом весеннем солнышке. У ручья в низине нежно высвистывал свою подругу пестрый рябец. Мохнатый шмель натужно гудел над первоцветом. Разгоряченные тетерева громко бубнили, разнося чарующую, наполненную страстью музыку далеко по огромному моховому болоту. Эхом раздавались трубные звуки журавлиной песни, внося в праздничный мотив нотки легкой грусти…

Дмитрий Васильев