Исповедь охотника
ПРОЛОГ
– Привет! Ты сейчас где? – спрашивает меня по телефону Нурлан, знакомый охотник.
– Домой с охоты возвращаюсь. А что?
– Я баню топлю. Приезжай… Поговорить надо! Хорошо?
– Хорошо! Буду часа через полтора-два.
НУРЛАН
Познакомился я с Нурланом году так в 2010-м. Странное было знакомство.
– Алло, Сергей? – услышал я в телефонной трубке незнакомый голос.
– Да! Слушаю вас.
– Меня зовут Нурлан. Вы не смогли бы мне помочь?
– Ну, это смотря в чем! – неопределенно отвечаю незнакомому человеку, теряясь в догадках.
– Я косулю заранил. Сказали, что вы мне сможете помочь!
– Чем это я вам смогу помочь? – насторожился я.
– Так у вас собака есть, мне говорили…
В пору было призадуматься: незнакомый человек подстрелил косулю, звонит незнамо кому с просьбой помочь. Попахивало клиникой, но человек на другом конце «провода» успокоил:
– Да вы не переживайте! У меня бумаги есть, и отметка о ранении поставлена. Не хочется животину губить.
– Сколько времени прошло? – спрашиваю я уже более спокойно.
– Дык вчера заранил, в обед.
– Ну, не знаю. Уже почти сутки прошли. Собака теперь скорее всего не поможет! – отвечаю гореохотнику. – След-то давно остыл, да и кровяной уже не сработает.
– Да неее, я нашел, куда она затихорилась. Мне бы собаку, рабочую. Я мясом поделюсь! – поспешно добавил он.
– Дело не в мясе! Хорошо! Давайте попробуем!
Через пару часов мы прибыли на место, и уже через пяток минут битая косуля была найдена дошедшей. От «мяса» я отказался, сославшись на то, что собаке поработать не удалось.
Вот таким было мое знакомство с этим молодым, лет двадцати трех, охотником.
ДУШЕВНАЯ БАНЯ
У приступка бани сидел Нурлан и, как мне показалось, нервно докуривал сигарету.
– Ааа, привет! Как охота? – спросил Нурлан, протягивая руку.
– Пусто, – отвечаю, – поднял трех, по одному стрелял. Заранил – перебил заднюю правую. Но взять не получилось.
– А со-б-б, – вдруг запнулся Нурлан и тут же забежал в баню.
Ничего не понимая, я остался на улице.
Дверь в баню открылась, и из нее высунулась голова Нурлана:
– Готова! Заходи.
Разговор как-то не клеился. Нурлан то и дело выбегал в предбанник, и оттуда я слышал, как наполняется рюмка…
– Нурлан, что случилось? – спросил я, когда он очередной раз «махнул за воротник».
– Ты извини, – начал Нурлан, очередной раз наполняя рюмку самогоном. – Знаю, ты его не пьешь, вот тебе пиво, – кивнул он на «полторашки» и налил мне кружку с пенкой.
– Я тут твой рассказ, ну этот, про собак, прочитал, ну тот, что на сайте охотничьем…
– Да понял я, понял, – отвечаю ему, все еще не понимая, что происходит.
– Ты хорошо написал, правдиво, – произнес Нурлан и опрокинул рюмку.
Замолчал. Поковырялся в закуске, бросил вилку со звоном на тарелку и уставился себе под ноги…
– Слушай! – сказал он и начал свой рассказ.
ПЕЛАГЕЯ
– В двухтысячном году я переехал с семьей сюда, в Россию, из Туркменистана. Я, еще совсем пацан, сестра, мать, отец и пять борзяков – любимцы отца. Отец «там» работал колхозным пастухом, я помогал ему на каникулах. Батя мой − заядлый охотник с борзыми. Других собак у нас не было.
Здесь тогда борзые были в диковинку. Точнее, их в этих краях тогда вообще не было. Не охотились с ними у вас тут. А мы с батей часто на охоту вообще без ружей ходили. Собаки зверя так брали.
В общем, пошла слава за наших собак. Частенько приезжали к отцу какие-то люди и просили собак продать. Но он всякий раз отказывался.
Первую собаку у нас украли прямо из усадьбы. Еще одна погибла – переломалась на охоте. И осталась у нас одна – Пелагея – красивая, ласковая и самая молодая борзая. Самая моя любимая из всех.
Боясь, что ее украдут или отравят, стали держать ее в сенях.
Уходя в армию, сильно переживал, что вернусь, а ее нет. Но батя сберег ее.
Работы в то время никакой не было, и я устроился пастухом на частные подворья. Куда ни поеду
– Пелагея со мной. Потихоньку вошла в норму, вспомнила, в общем, для чего она живет.
Однажды вечером поехал на своем «Душмане» – конь у меня такой был, уже не живой, машиной сбили, давно, – проверить один норничок барсучий. Пелагея, конечно, со мной. Только перемахнули трассу, как из леса выезжает «жигуль». Пропустили мы его и въехали в лес.
Я и полсотни метров не проехал, как Пелагея умчалась куда-то в сторону, а еще через мгновение я услышал ее вой. «Ну, блин, наверное, в капкан влетела», – подумал я и направил Душмана на голос.
На краю проселочной дороги сидела Пелагея и выла как чумная. В сумерках я не мог понять, что с ней, а когда соскочил с коня, увидел, что на краю обочины свежевскопанная земля. Испугался я не на шутку. Ну, думаю, пипец, ямка видно маленькая, поди новорожденного закопали – лезли в голову дурные мысли. И та жига припомнилась – точно, их дело. Позвал Пелагею, а она ни в какую – сидит и воет, аж мурашки по спине носятся.
Взял я палку и копнул чуток. Уперся во что-то мягкое. «Точно, – думаю, – ребятенок!» А самому ужас как страшно. Копнул еще и увидел мертвого щенка – земля влажная, видимо, утопили в ведре и здесь зарыли. Только решил закопать обратно, как вдруг показалось, что в ямке что-то шевельнулось. Поддел палкой: точно – один живой. Схватил его и быстрей на коня, домой.
Так у меня появилась Бося.
БОСЬКА
– Боську выкормили соседские собаки. Это оказался щенок ротвейлера. Уже с трех месяцев она ходила со мной и Пелагеей в лес. Росла сильная и послушная. Пелагея как нянька ухаживала за Боськой и никому ее в обиду не давала.
В год Боська уже отлично работала по барсуку. Бывало, еду по лесу или в поле на телеге – Боська сидит рядом, Пелагея бежит впереди коня. Не успею оглянуться, как собаки исчезают в ночи и через некоторое время лес наполняется их ревом.
Дружная компания у них вышла! Друг за дружку горой! Нарадоваться им не мог.
Время шло. Наступила зима. Я, как обычно, взял путевку на зайца и лисицу. Решил, что Боську на охоту брать не буду – раздулась как шарик. Думал, что принесет не менее десятка щенков.
Но стоило выйти с Пелагеей за калитку, Боська начинала так страшно выть, что добром бы это не кончилось – непременно отравили бы! Вот и брал ее с собой, несмотря на ее «интересное положение».
ОХОТА
Боська, пузатая как шарик, ковыляла позади меня. Пелагея трусила впереди метров за полста, когда неожиданно на верхушке сугроба появился огненный лисовин.
«Ату!» – крикнул я, и Пелагея, вытянувшись струной, ринулась в сторону желанного трофея.
Лисовин, заслышав человеческий голос, кинулся обратно и исчез из поля зрения. Я поспешил в его направлении, чтобы увидеть работу борзой. Перевалив через сугроб, стал наблюдать, как Пелагея нагоняет зверя.
Но лис был опытный и уходил со всех сил. Через некоторое время они скрылись из виду. Я оглянулся – Боськи видно не было. «Пузатая на сугроб подняться не смогла», – ухмыльнулся я, понимая, что собака, скорее всего, сидит на дороге, не в силах гоняться за зверем.
Я шел по следу, изредка оглядываясь назад, – Боськи не было. Ничто меня в тот момент не настораживало. Бывало, и раньше то одна, то другая собака, а то и вместе они терялись в лесу, уйдя со слуха, но через день-два возвращались домой. Все окрестности километров на пятьдесят им были знакомы.
Тем временем я шел по следу. Лис оказался матерым, он то забегал в березовые колки, то в ивняковые острова в низинах – всюду собака следовала за ним.
Помню, как остановился и посмотрел в том направлении, где оставил Боську.
Тогда впервые кольнуло сердце. Прикинув, что засветло я туда не успею, а ночью без фонарика, да еще при таком буране мне там делать нечего, я решил идти напрямую в сторону дома.
Какое-то беспокойство нахлынуло на меня. Я то останавливался и смотрел в сторону Боськи, то в сторону, куда умчалась Пелагея, втайне надеясь, что по моему, заносимому снегом следу подбегут собаки.
Вернулся домой.
«Не приходили?» – спросил у жены. «Нет», – ответила она.
Никогда я не испытывал такой тревоги, как в тот вечер.
За окном мело и вьюжило, словно в середине февраля.
Я то и дело подрывался с кровати и выходил во двор. Звал собак, но их не было.
Утром на улице заметно похолодало. Термометр показал минус двадцать пять.
Я сел на Душмана и поехал туда, где осталась Боська. Сердце беспокойно билось, беда чувствовалась так явственно, что я уже в ней не сомневался.
Приехав на место, никаких следов не обнаружил.
Решил ехать в ту сторону, где оставил след Пелагеи.
До самого вечера я рыскал по полям, оврагам, колкам, но нигде следов собак так и не встретил.
Ночью у меня поднялся жар, и скорая помощь, вызванная женой, увезла меня в районную больницу. Пришел в себя лишь на третий день. Жена сказала, что собаки не вернулись.
Сбежав из больницы, я объехал всех знакомых охотников, сотового тогда у меня еще не было, но никто ничего за собак не слышал.
Несколько дней спустя ко мне приехал отец и сказал: «Собирайся, кажись, Пелагею нашли!»
Меня аж затрясло!
Мы приехали к небольшому домику. Расспросили жену сторожа, и она указала направление, где видела собаку.
Отец остался в сторожке со своим знакомым и его женой, а я побежал туда, где, возможно, остались следы моей собаки…
БЕДА
Я не сразу заметил ее.
Куча разного металла, колеса от сеялок, плуги, бороны, какие-то трубы – все свалено в кучу. Я бродил между этого железа, понимая, что никаких следов здесь найти не удастся – прошло много времени, да и снег за это время шел не раз.
И вдруг мое внимание привлек небольшой снежный бугорок. Он никак не вписывался в эту картину металлоломного хаоса.
Я пнул по нему валенком и вдруг под снегом заметил рыжую шерсть.
Упав на колени, стал разгребать снежный холмик и откопал замерзшую Пелагею.
Мне показалось, что в тот миг я завыл на всю округу. Пытаясь взять на руки погибшую собаку, я не мог оторвать ее от стылой земли.
Сил подняться не было – ноги были ватные.
Я оперся об торчащую из груды металла трубу и в ужасе отпрянул – внутри трубы виднелись черные с подпалиной лапы застрявшей собаки. «Боська!» – только и хватило сил произнести…
Не знаю, что и как произошло. Возможно, Боська наткнулась на след лисы или дикой собаки и пошла по следу, а когда та спряталась в трубе, собака полезла за ней и застряла, а Пелагея нашла ее. Может, они вместе возвращались домой и наткнулись на зверя. Не знаю. Знаю лишь одно – я виновен в их гибели, я, понимаешь?
ЭПИЛОГ
– Сука я, Серега, понимаешь! С-у-к-а! – кричал мне в лицо пьяный Нурлан. – Ведь я мог их найти! Понимаешь?! Мог! И не нашел!
Налитые кровью, горем, тоской и хмелем глаза товарища смотрели сквозь меня. Смотрели, но ничего не видели, а, возможно, видели то, чего многим ни увидеть, ни понять не дано…
PS. Прости меня, мой друг, за возможные неточности, за то, что я без твоего ведома поделился с людьми твоим горем, которое все эти годы переполняло тебя одного.
Сергей Ликсонов, Алтайский край
Подписывайтесь на наш дзен-канал
